Сахно-Устимович П. М. - Из "Описания чеченского похода. 1826"
<...> В Екатеринограде, куда приехал Ермолов 22 ноября (1825 года),
дожидал его начальник корпусного штаба генерал Вельяминов, назначенный
начальником Кавказской области князь Горчаков, бывший поверенный в делах
Персии Мазарович, Грибоедов и некоторые другие чиновники. На третий или
четвертый день после этого приехал фельдъегерь, но не от государя, а прямо
из Петербурга, и, по-видимому, не привез ничего важного.
Но со времени приезда этого фельдъегеря стало заметно, как в самом
Ермолове, так и в ближайших окружающих его, уныние и таинственный вид, еще
более увеличивающие общую грусть Фельдъегерь, прибывший из Петербурга, на
дороге встретил товарища своего, отправленного из Таганрога в Петербург за
траурными вещами, и от него узнал о горестном происшествии, повергшем в
невыразимую скорбь всю Россию. Тайну эту выведал прежде всех от фельдъегеря
один из адъютантов Ермолова. (Примеч. П. М. Сахно-Устимовича.). Наконец все
объяснилось: 8 декабря получено официальное известие о кончине императора, и
9 декабря сам Ермолов со всею свитою, все войско и все казаки, находившиеся
в Екатеринограде, присягнули на верность Константину Павловичу...
Множество дел, относящихся собственно до управления кавказской линии,
задержали генерала в Екатеринограде еще неделю, и мы возвратились в
Червленную накануне рождества Христова. Там провели все праздники, но
кончина обожаемого монарха поразила нас такою скорбию, что нам было не до
веселий и праздник был не в праздник.
В самый Новый год, в часу третьем пополудни, приехал фельдъегерь с
манифестом об отречении от престола Константина Павловича и о восшествии на
престол государя императора Николая I, и генерал тотчас же приказал мне
приготовить все нужные бумаги о приведении всех находившихся в его команде
войск и жителей вверенного управлению его края к верноподданнической
присяге. <...>
4 же (января 1826 года) поутру совершена верноподданническая присяга.
<...> В Червленной пробыл Ермолов почти целый месяц. Наконец все
приготовления к походу были кончены, провиант подвезен, и 19 января генерал
выехал с небольшим отрядом и частию своей свиты и с Грибоедовым в Грозную, а
21-го и все остальные войска, и чиновники, бывшие при Ермолове, в том числе
и я, двинулись туда же.
При самой переправе через Терек Переправа через Терек на пароме
находится в 7 верстах выше Червленной и довольно удобна. Оба берега плоски и
открыты. На левом было тогда небольшое укрепление, прикрывавшее переправу.
(Примеч. П. М. Сахно-Устимовича.) нагнал нас фельдъегерь, приехавший из
Петербурга. Все пустились расспрашивать его о тамошних новостях и последних
происшествиях, но он был молчалив, как стена, и ловкому адъютанту Ермолова
Талызину едва удалось от него выведать, что он привез с собою один только
небольшой пакет от графа Дибича на имя генерала. <...>
В половине шестого часа вечера мы были уже в Грозной. Прибывший с нами
фельдъегерь привез с собою высочайшее повеление, в котором предписано было
немедленно арестовать Грибоедова, отобрать у него и опечатать все бумаги и
отправить как его, так и бумаги с тем же фельдъегерем в Петербург. Все это
было исполнено: Грибоедов арестован и бумаги его опечатаны через четверть
часа по прибытии нашем, и на другой день рано поутру он уже мчался с
фельдъегерем. Доброта сердца Ермолова и благодетельное его расположение ко
всем, кто служил при нем, не изменились и при этом неприятном случае. Он
написал графу Дибичу о Грибоедове самый одобрительный отзыв, который, как
сам Грибоедов сознавался после, много помог ему при его оправдании.
|
